Отцу было там очень тяжело. Позже он не раз говорил Карине, что купить другую квартиру и переехать было его заветной мечтой. Или, точнее, вопросом жизни и смерти, залогом выживания. Он готов был пахать, как проклятый, чтобы заработать на новое жильё и не возвращаться каждый вечер туда, где каждая мелочь напоминала об ушедшей жене и пропавшем счастье.

К счастью, их с Альбертом бизнес вскоре стал приносить хороший доход. Да и старую квартиру удалось продать быстро и выгодно. Они перебрались в противоположный конец города, словно спасались, бежали от чего-то.

Новая квартира и по сегодняшним-то меркам может именоваться элитной, а уж тогда… Карина помнила, как отец впервые привел её сюда, показать, где они скоро будут жить. Помнила и свои ощущения.

Мебель ещё не привезли, ремонт в самом разгаре. Квартира выглядела слишком большой, неуютной, пустой. Три огромные комнаты: гостиная, папин кабинет, он же спальня, и Каринина детская. Привыкшей к скромной «двушке» девочке эти хоромы казались чужими, враждебными. Комната, которая полагалась ей теперь, была раза в три больше прежней. Карина растерянно бродила по ней и гадала, чем заполнить эту пустоту.

– Ну, как тебе? – спросил папа.

Она видела, как ему нравится новый дом, как сильно он хочет, чтобы и дочке он тоже пришёлся по душе. Поэтому подавила вздох и постаралась изобразить радость. Но папа, конечно, сразу всё понял. И позвал Карину на лоджию, куда можно было попасть из кухни или из гостиной.

– Иди-ка сюда!

Лоджия была необычная – полукруглая и просторная. Отец приоткрыл одно из окон, и в лицо сразу ударил озорной свежий ветер. Их дом тогда стоял почти на окраине города. Карина глянула вниз и увидела изумрудные луга, перелески и серебристую, сверкающую на солнце реку. Она впервые поднялась на такую высоту и буквально потеряла дар речи от увиденного. «Я сказочная принцесса в башне замка», – пронеслось в голове.

Отец стоял рядом, довольный эффектом.

– Здорово, пап! – закричала Карина.

– Переезжаем?

– Переезжаем!

Она сама выбирала кровать, шкафы, тумбочки, стол, шторы и всё остальное. Здесь всё было – под неё. И для неё.

Съехав, Карина чувствовала себя королевой в изгнании, но возвращение тоже не добавило радости. Ей казалось, что их дом осквернён. Пожалуй, только эта комната, до которой руки Азалии так и не успели добраться, оставалась по-настоящему родной.

Она глубоко вздохнула и с трудом удержалась, чтобы снова не начать плакать. В комнате было тепло, но её всё равно била дрожь. Надо бы сходить в прихожую за сумкой, взять таблетки: Диана сунула что-то успокоительное.

Только вот идти не хотелось. Тащиться мимо кухни, видеть, как наивная тётя Нелли успокаивает эту лживую стерву… Нет уж, спасибо, насмотрелась! Азалия сейчас не упустит возможности, такого нарасскажет – волосы дыбом встанут. Это она умеет.

«Надеюсь, тётя Нелли теперь хотя бы здороваться со мной не перестанет, – вяло подумала Карина. – А вообще-то, какая разница? Завтра улетит домой, пусть думает, что хочет».

Карина боком завалилась на кровать, свернулась калачиком и закрыла глаза. Лежать бы вот так и ни о чём не думать. Забыть, забыться.

Не вышло. Словно назло, в прихожей заверещал мобильник. Она попыталась не обращать внимания, но звонивший был настойчив. Твёрдо вознамерился пообщаться с ней.

Карина вздохнула, поднялась с кровати и выползла из комнаты. «Ладно, заодно тогда и таблетки возьму».

В кухне – та же картина. Тётя Нелли и Азалия вполголоса беседуют о чём-то. Голова к голове, голоса тихо журчат, слова льются и льются. Внезапно Карине захотелось пойти туда и разбить этот тет-а-тет. Заорать или швырнуть на пол что-нибудь тяжёлое. Например, уродливую вазу, которую мачеха притащила домой в первые дни своего появления и водрузила на столик в отцовской спальне. Говорила, это эксклюзивная «модерновая» вещь ручной работы, которая стоит бешеных денег. Карина терпеть не могла подобные «произведения искусства». Бесформенная груда, какой-то обрубок, смутно напоминающий человеческое тело без головы, закутанный в переплетение металлических полосок.

Разумеется, не стала ничего бить и крушить. Незачем лить воду на мельницу Азалии. Давать ей шанс победно глянуть на тётю Нелли: а я что говорила?! Психопатка, чокнутая истеричка, социально-опасная грубиянка.

Карина тихо прошмыгнула к входной двери и принялась искать свою сумку. Звонила Ира Косогорова. Приятельница. Хорошее словечко для таких отношений, как у них с Ирой. Больше, чем просто знакомые, но меньше, чем настоящие друзья.

Ни в школе, ни в институте подруг у Карины не было. Наверное, она не умела дружить. Для этого нужны две вещи: потребность и время. У неё не было ни того, ни другого.

Говорить с другой девочкой о моде, косметике, шмотках было скучно. Она относилась к вещам прагматично и равнодушно: закончилась помада, вышла из моды кофточка, износились джинсы – значит, надо купить новые. Пошла и купила. О чём тут говорить? Что обсуждать?

А беседовать о сокровенном, о своих радостях, страхах или сомнениях, говорить о симпатии к мальчику, обсуждать книги и фильмы, делиться проблемами с кем-то посторонним казалось невозможным. Для таких разговоров был единственный подходящий собеседник – папа.

Что касается времени, его тоже хотелось провести с толком. Куда интереснее было читать и писать стихи. Поначалу, чтобы не прослыть совершеннейшим изгоем, Карина пыталась общаться с одноклассниками.

Но притворяться быстро надоедало, и со временем она оставила это занятие. Держалась особняком, была молчалива и нелюдима. С детства слыла высокомерной, замкнутой, «повёрнутой» чудачкой. Девочки в классе шептались за её спиной, что она задавала, богачка, да вдобавок с приветом. Мальчики тоже сторонились хотя и симпатичной, но чересчур задумчивой Карины, у которой неизвестно что на уме и так просто к ней не подъедешь.

Иногда одиночество удручало, но ненадолго. А после слов отца: «Мало у кого хватает духу позволить себе не оправдывать чужих ожиданий. Ты – отважилась!», Карина и вовсе успокоилась.

В вузе, куда поступила легко и без усилий, её обособленность не казалась чем-то из ряда вон. Училась она в институте культуры и искусств, где каждый студент считал себя человеком необычным. Многие старались, как могли, начиная от эпатажного внешнего вида и заканчивая специально придуманной линией поведения. Конечно, у большинства это было просто интересничание.

Но Карина вздохнула свободно: здесь она не бросалась в глаза. И её материальное положение – тоже. Детей из малообеспеченных семей на их факультете не было. Позволить отпрыску получать профессию культуролога могли лишь состоятельные люди. Люди, которые знали, что их чадам не придётся работать в поте лица, дабы прокормить себя.

В институте у Карины и появились приятели. Они помогали друг другу на семинарах и сессиях, общались на переменах и вечеринках, ходили вместе на дискотеки и в кино, изредка «прошвыривались» по распродажам. Это ненавязчивое общение не задевало души, но помогало развлечься. Прошли пять лет, отгремел выпускной – и все они забыли друг о друге.